Боец 4: лихие 90-е [СИ] - Валерий Александрович Гуров

черт возьми… Немолодая, но мужской взгляд цепляется за таких. Нечто пугающе-привлекательное, этакая уцененная Лилит. Вроде бы ничего особенного внешне, но веяло от нее загадкой! Или, может, это мне почудилось уже задним числом? — не знаю, теперь все это уже было не важно.

Я постоял, поразмыслил, поостыл. Отошел, присел.

Естественно, никаких доказательств у меня не было. Могла быть криминальная связка «кассир-разбойники». Конечно! А могла не быть. В конце концов, эти бродяги могли и так случайно увидеть мои деньги без всякого кассира, и она тут ни при чем… Словом, посидев и подумав, я махнул рукой на дальнейшее расследование, а тут еще в стороне туалета поднялся нездоровый шум, пробежали туда патрульные — понятно, кто-то обнаружил там трех горе-гангстеров в раздолбанном состоянии… Я поспешил от греха подальше выйти на перрон, хотя, конечно, никто не связывал меня с происшествием. Но лучше перестраховаться. Пусть и дальше не свяжут.

На перроне было немноголюдно, спокойно. Немного побродив, я присел на пустую скамейку, решил: так и буду здесь сидеть до поезда, к черту всякие приключения, которые находят меня на каждом шагу… тут вновь наплыли невеселые мысли в духе Крестного отца-3: криминал никак не хочет отстать от меня, прямо сам липнет! Как мне переломить это? Как отвязаться от него⁈..

На все эти вопросы ответ, собственно, был один, и его дал мне Степаныч. И я, собственно, уже отвечаю. Я еду в дальние края, а прошлое по дороге цепляется за меня, и мне надо оторваться от него. Я все делаю правильно.

Так прошло время, подали состав, я вошел в вагон, расположился в купе… Соседями моими оказались совершенно неприметные тихие люди, я забрался на свою верхнюю полку, да так практически весь путь там и проделал, разве что в туалет выходя.

В Уфу прибыли совсем рано утром, и выйдя в рассветную прохладу, я подумал, что сейчас куда-то переться нет смысла, пошел в вокзальный буфет, взял там кофе, несколько пончиков — все, кстати, удивительно свежее и вкусное, с аппетитом перекусил, после чего спросил у буфетчицы, шустрой пожилой тетки, как проехать к стадиону «Труд».

— Да это недалеко совсем! — воодушевилась она. — На трамвае… остановок, э-э… пять! Да. Остановка называется «Парк Якутова». Парк этот направо будет, а стадион налево, сразу увидите. Вокруг него там тоже вроде скверика, что ли… Ну не ошибетесь, короче говоря.

Я поблагодарил, но удивился, недослышав:

— А как парк называется, я что-то не понял? Якуты?..

— Я-ку-то-ва! — повторила она. — Фамилия такая.

— А, ясно. А кто это такой?

— А черт его знает! Революционер, что ли, какой-то. Но не знаю. Сколько себя помню, все так — парк Якутова, да парк Якутова… Вы, значит, как выйдете, сразу на трамвай! Там на вас таксисты налетят, так вы их не слушайте, эти архаровцы, считай, три шкуры сдерут. Значит, сразу на трамвай!..

Я еще раз поблагодарил словоохотливую тетушку и пошел. Грязноватая суматошная площадь оглушила меня настырным галдежом множества таксистов, не соврала буфетчица. Но я, увидев поодаль трамвайную линию, остановку и кучку людей, молча прошагал туда, не обращая внимания на рекламные вопли.

Трамвай, старенький расшатанный вагон Рижского завода, туго попер в гору, въехал в заросли, где прятались деревянные домики, заборы, сараи… Интересно. Прогромыхав по этим джунглям, мы выехали на нормальную улицу, тоже с подъемом, который постепенно выровнялся, и по некоторым признакам я понял, что мы приближаемся у центру города… На одном из зданий прочел табличку: «улица Ленина» — ну, точно, значит, центр!

Я добросовестно считал остановки, но это, в общем, и не понадобилось, поскольку характерный объект слева, за жидковатым березовым сквериком и не мог быть ничем иным, как стадионом. Справа же я увидел здание пожарной части, тоже с характерной вышкой и ангарными дверями, а за ним вершины огромных тополей, пониже — множества других деревьев, и ясно, что это и есть парк.

Тут же показался и вход в парк — довольно помпезная арка на манер триумфальной, ну, поменьше, конечно. Трамвай остановился, шумно распахнул двери, я вышел.

Было все-таки еще очень рано, идти в спортзал не имело смысла, поэтому я решил прогуляться по парку. Ходил, осматривался с любопытством: ну, парк, как парк, с центральной площадкой, где был установлен обелиск с постаментом и «вечным огнем». На обелиске были выбиты фамилии людей, которые мне ни о чем не говорили, но я догадался, что это местные революционеры вроде столь же неизвестного мне Якутова, имени которого, кстати, на памятнике не было.

Всмотревшись в одну из аллей, я увидел, как вдалеке блеснула некая водная гладь, заинтересовался, пошел туда, обнаружил озеро, окаймленное асфальтированной набережной, прошелся и вокруг, потом еще гулял… словом, как-то убил время. Наконец, решил, что можно отправляться и в спортзал.

Здание стадиона оказалось сильно запущенным, давно не ремонтированным и перенасыщенным конторами, совсем не имевшими отношения к спорту: какая-то брокерская фирма, центр недвижимости, еще что-то… Но атмосфера! Ни с чем не сравнимый запах спортзала, тяжкое и звонкое буханье упавших штанг, резкие тренерские голоса… Дверь с надписью «зал тяжелой атлетики» резко распахнулась, оттуда бодро выбежал мощный невысокий парень — типичный штангист по фигуре.

— Эй, друг! — окликнул я его. — Где тут самбисты занимаются?

— На втором этаже! — крикнул он на бегу и махнул рукой: — Вон там лестница!

— Спасибо.

Я поднялся на верхний этаж, без труда нашел дверь с надписью «секция самбо», вслушался. За дверью явно шла тренировка: шум, голоса, звучные шлепки — ясно, это борцы швыряют друг друга на маты.

Мне все ясно было уже на слух, а приоткрыв дверь, я то же самое и увидел: спортсмены в белых самбистских куртках усердно разучивали приемы, а тренер, среднего роста коренастый молодой мужчина со всеми повадками единоборца — мягкий шаг, упругие четкие движения — расхаживал среди подопечных, делая подсказки, замечания, иногда демонстрируя приемы.

Как звать-то его⁈ Забыл. Я спохватился, полез в карман за письмом Степаныча, развернул — ага, вот: Андрей Борисович. Андрей Борисович Ракитин.

Тут же он и заметил меня:

— Молодой человек! Кого-то ищете?

— Ага! Ракитина Андрея Борисовича.

— Что вы говорите! — тренер улыбнулся. — Ну считайте, что нашли. Слушаю вас.

— Я от Владимира Степаныча, ростовский зал «Спартанец».

— Да вы что⁈ — изумился он, обернулся: — Ребята, пять минут отдыха! Разминочные движения.

И подошел ко мне.

Я протянул ему бумагу, улыбнулся:

— Рекомендательное письмо.

Он не то, что взял, а прямо-таки выхватил лист, стал читать, наморщив лоб. Еще не дочитав, но, видно, уловив суть, он крепко потер левой ладонью затылок, обернулся:

— Азат! — крикнул он мощному парню азиатской внешности. — Я отлучусь минут на десять, отработаете комплекс упражнений, как я говорил. Ты за старшего! Все ясно?

— Так точно! — с юмором откликнулся тот.

— Работайте, — и Сергей слегка подтолкнул меня. — Пойдем в коридор, поговорим немного.

Мы вышли.

— Значит, от Степаныча?.. Ну, друзья Степаныча — мои друзья, я у него и начинал в «Спартанце»… Ты, я понял, тоже оттуда?

— Да.

— Значит, коллеги, оба его воспитанники… И обоих сюда судьба забросила! Ты хочешь у меня продолжить карьеру?

— Да. И еще кое-какие задумки у меня есть, хотел поделиться.

— Так. Это хорошо. Но… Слушай, подожди меня малость! Я утреннюю тренировку закончу, потом до вечера свободен, тогда и поговорим уже так обстоятельно. Давай так?

— Согласен.

— Тогда подожди, у меня примерно час еще. Хочешь, погуляй пока. А через час давай внизу у главного входа!

Так мы и сделали. Через час тренер, переодетый в цивильное, спустился к главному входу стадиона, улыбнулся мне:

— Ты прямо с поезда сюда?

— Да. Еще нигде не остановился даже.

— Ну, это решим. Жилплощади, правда, у меня нет, сам не здешний, как видишь. И ресурсов таких нет пока. Но ладно, об этом потом! Значит, ты в смешанных единоборствах практикуешь?

— Только начал, — скромно заметил я.

— Ну-ну! Степаныч пишет — ты находка для тренера, золотой самородок…

Так прямо Степаныч не писал, но…

В Ростове накануне отъезда мы договорились, что Ракитину о нашей связи с криминалом мы упоминать не будем.

— Неловко мне, Серега, — признался Степаныч. — Андрюха ученик мой, я для него когда-то был царь и бог, а тут… Степаныч — член ОПГ! Эх… Ладно, я напишу, что ты хочешь там в институт поступить, в педагогический, на спортивный факультет, что уже сейчас бьешься на мастерском примерно уровне… ну, а дальше